Неточные совпадения
— В болотном нашем отечестве мы, интеллигенты, поставлены в трудную позицию, нам приходится внушать промышленной буржуазии азбучные
истины о
ценности науки, — говорил Попов. — А мы начали не с того конца. Вы — эсдек?
Иерархия
ценностей определяется по принципу пользы, при совершенном равнодушии к
истине.
Я не вижу никаких трудностей в том, чтобы признать существование буржуазного католичества, протестантства и православия, буржуазной философии и морали, но отсюда не следует делать выводы, что
истина духовного творчества лежит в экономике и что не существует духовных
ценностей, не зависимых от экономики.
Неокантианство школы Виндельбанда, Риккерта и Ласка считает
истину ценностью, но дает этому ложное истолкование в духе не творческого нормативизма.
Ницше понял
истину, как выражение борьбы за волю к могуществу, как творимую
ценность,
истина подчиняется созданию расы сверхчеловека.
Всякая вера, вера в
истину, в смысл, в
ценность, в высоту есть лишь вера в Бога.
Остается вечной
истиной, что человек в том лишь случае сохраняет свою высшую
ценность, свою свободу и независимость от власти природы и общества, если есть Бог и Богочеловечество.
Истина не есть отвлеченная
ценность,
ценность суждения.
Глубокую, замечательную
истину высказал какой-то философ, который утверждал, что
ценность человеческой души можно познавать по глубине ее падения и по высоте взлетов.
Она, разумеется, не принадлежала ни к одной из ярко очерченных в России политических партий и хотя носила «панье» и соблюдала довольно широкую фантазию, но в вопросах высших мировых coterie [
ценностей — франц.] держалась взглядов Бежецкого уезда, откуда происходила родом и оттуда же вынесла запас русских
истин. Ей не понравилось легкомыслие и шутливость, с которыми все мы отнессились к Шерамуру; она не стерпела и заметила это.
Он был философствующим богословом, т. е. догматиком, мифологом, для которого излагаемые им мифы представляли различной
ценности, точности и бесспорности богословские
истины.
Объективной
истины не существует. Нелепо искать объективных
ценностей. «Как будто
ценности скрыты в вещах, и все дело только в том, чтоб овладеть ими!» — иронизирует Ницше.
Ценности вещей скрыты не в вещах, а в оценивающем их человеке. «Нет фактов, есть только интерпретации». Поскольку дело идет об оценке жизни, о выяснении ее «смысла», это, несомненно, так.
В чем основная
истина жизни? В чем
ценность жизни, в чем ее цель, ее смысл? Тысячи ответов дает на эти вопросы человек, и именно множественность ответов говорит о каком-то огромном недоразумении, здесь происходящем. Недоразумение в том, что к вопросам подходят с орудием, совершенно непригодным для их разрешения. Это орудие — разум, сознание.
Историзм как философское миросозерцание приводит к столкновению с абсолютными
ценностями, он неизбежно утверждает релятивизм, релятивизм добра и релятивизм
истины.
В этих спорах я был жестоким спорщиком, я отстаивал существование
истины и добра, как идеальных
ценностей, не зависящих от классовой борьбы, от социальной среды, т. е. не соглашался на окончательное подчинение философии и этики классовой революционной борьбе.
Это есть плод долгого философского пути искания
истины, долгой борьбы за переоценку
ценностей.
Существуют универсальные
ценности, например
истины, но всегда в конкретной и индивидуальной форме.
В объективности самой по себе нет никакой красоты, никакой
истины, никакой
ценности.
Но направлен творческий акт к вечному, к вечной
ценности, к вечной
истине, к вечной правде, к вечной красоте, к Богу и к божественной высоте.
Жизнь моя определяется не только любовью к живым существам, она определяется также любовью к высшим
ценностям, к
истине, к красоте, к правде, и возможен конфликт одной любви с другой.
Я говорил уже в первой главе, что проблема человека не может быть подменена ни проблемой субъекта, трансцендентального сознания, ни проблемой души, психологического сознания, ни проблемой духа, ни проблемой идеальных
ценностей, идей добра,
истины, красоты и пр.
Любовь к идеям, к
ценностям, к
истине, к добру, к красоте есть лишь неосознанное и несовершенное выражение любви к Богу, к божественному.
И любовь к
ценностям, к
истине, справедливости, красоте должна быть понята как выражение в мире любви к Богу, к божественному.
Но возможна ли любовь к идеям, к
ценностям, к
истине, к справедливости, к красоте, к науке, к искусству и т. д.?
И потому нужно утверждать не этику уничтожения воли, а этику просветления воли, не этику уничтожения человека и внешнего его подчинения Богу, а этику творческого осуществления человеком божественного в жизни, правды,
истины, красоты,
ценности.
Дух есть
истина души, ее вечная
ценность.
Существуют реальности разных порядков: есть реальность как мир физический, органический, психический, социальный, но есть реальность как
истина, добро, красота,
ценность, творческая фантазия.
Творческая мораль революционно сметет мораль альтруистически-демократическую, т. е. по
истине переоценит
ценности.
Сама
истина противится миру, каков он есть, каким он дан, иначе она не была бы
ценностью, смыслом, иначе не жил бы в ней Логос.
Творчество тварных существ может быть направлено лишь к приросту творческой энергии бытия, к росту существ и их гармонии в мире, к созданию ими небывалых
ценностей, небывалого восхождения в
истине, добре и красоте, т. е. к созданию космоса и космической жизни, к плероме, к сверхмирной полноте.
Что
ценность и значение земли и человека превышают весь природный мир,
истина эта и должна быть скрыта для науки, приспособленной лишь к мировой данности и необходимости.
Имеем ли мы религиозное право обращать евангельскую
истину в орудие оправдания наших жизненных
ценностей и наших творческих порывов?
Но меньшинство может быть правее большинства и может духовно победить. Лишь духовное, религиозное перерождение русской демократии приведет ее к сознанию великих, сверхклассовых, всенародных
ценностей, обратит ее от интересов к правде и
истине.
Они отрицают божественные
ценности и духовные реальности, Бога, отечество,
истину, красоту, низвергают все установившиеся качества во имя правды и справедливости уравнения и уравненного блага людей.